Джума-базар. «Ах, Моська, знать она сильна…»

Игровая площадка/Масштаб:

(Рассказ-быль)

 Ездить на занятия в музыкальную школу в парк было всегда интересно. Можно на обратном  пути пройтись через базарную площадь и зайти на джума-базар. Там вечерами торговки уступали сладкие петушки  за три копейки, а солёный курт – за две копейки. Ещё у бабая-чеканщика можно было  колечко  с красным камушком выторговать за десять копеек. В итоге, радостей куча! И всего-то на пятнадцать копеек…

Но в тот день ещё издалека было видно особое движение людей у ворот  базара.  Лёгкий шум многоголосного смеха  доносился до  ближайших аллей. Вдвойне интересно было посмотреть, что там происходит?  Толпа народу  перемещалась то в одну сторону, то в другую. Это перемещение  было бессистемно, как улей.

Как оказалось на самом деле, там шло представление. Выступал настоящий  дрессированный медведь. Большой, разнаряженный в коротенький чапанчик-жилетку и яркие шаровары. Держал его за верёвку от  намордника дедушка-узбек (бабай). Он по-узбекски громко разговаривал с медведем, подавая команды Мишке поприветствовать народ сначала головой,  потом покланяться честной публике всем телом, затем попрыгать на задних лапах, выразив свою радость от встречи с народом,  затем – обойти толпу зевак  с кепкой, куда люди охотно кидали медь...  Между «душевным разговором» с медведем, хозяин доставал из своего кармана кусочки сахара и подкармливал  «артиста».  После обнесённой округ зрителей кепки,  Потапыч охотно вручал её дрессировщику, и по его команде на узбекском языке, всей честной компании своими огромными лапами неуклюже аплодировал. В это время все смеялись. А потом опять всё повторялось. Дрессировщик начинал:

–Ну-у-у, дорогой! (Хош-ш-ш, джонгинам!…) Как ты приветствуешь честную компанию головой? Покажи!

–А как ты кланяешься народу?

Мишка покорно выполнял все  команды, в сто тысячный раз веселя толпу зевак. Дрессировщик предлагал людям  пучок шерсти на память о Хасане (медведя звали Хасан, Хасан-джон). Люди дополнительно протягивали деньги лично в руки хозяину  «артиста», и дрессировщик срезал пучки шерсти с медвежьего бока. Там было у косолапого довольно широко обстрижено. Люди, смеясь, эти пучки шерсти заворачивали в газету или в платок и прятали в карманы.

До этого дрессированных медведей я видела в цирке по телевизору. А тут живой, огромный, стоящий на задних лапах. О! Это было непередаваемо! Но самое главное, что меня впечатлило: я впервые видела не просто  близко медведя. Это был  медведь, «прекрасно» знающий  узбекский язык!  В общем, уходить от бродячих артистов не хотелось. В этот день я свои десять копеек положила в кепку Хасан-джона.

Так потихонечку толпа шла вслед за «артистом». Ворота вечернего базара были открыты, и  толпа зрителей вошла на почти безлюдную территорию рынка, продолжая смеяться и бросать медяки в кепку выступающих.  Косолапый смиренно, с достоинством,  развлекал публику.

Но в это время откуда-то из-под пустых прилавков затявкала базарная шавка, а следом подхватили со всех сторон  другие. Сбившись в свору,  дворняги подняли лай.  Люди разбежались, и  круг толпы вокруг артистов  разомкнулся. Перепуганный медведь дёрнулся от неожиданности в противоположную от своры сторону. Дрессировщик не удержал верёвку и «косолапыч» сорвался, гонимый стаей расхрабрившихся собак. Торгующий народ стал хватать свои мешки, кули, корзины, вскакивая или прячась у  прилавков. Медведь бегал по территории рынка с намордником и телепавшейся за ним верёвкой. Следом мчался дрессировщик  и кричал: 

–Хватайте за верёвку! Не бойтесь его! (Ушляныз оны!)

Но это же медведь! Как его не бояться?

Апайки, торгующие  леденцами, закидывали на спины свои кули и в панике метались:

–Вай дод-вай дод! (Бед-а-а! Беда!)

Народ не знал, куда разбегаться и где прятаться, поскольку вокруг были одни только навесы  и железные стойки. Смельчаки запрыгнули на деревья. Кто смог запрыгнуть! Мастерские и чайханы автоматически закрылись от медведя на все замки. Там за происходящим наблюдали только из окон. Молодёжь повскакивала на пустые прилавки и, смеясь, наблюдала за разбегающимися  людьми, собаками и мечущимся между торговыми рядами медведем. Нарядные шаровары трусливого «артиста»  были затоптаны четвероногой публикой.  Мужчины, на чём свет стоит,  костерили  дрессировщика, подсказывая ему куда бежать. Тот ловил косолапого, успевая  появляться то из-за одного угла базара, то из-за другого, поворачивая вслед за увеличивающейся собачьей сворой. Благо, медведь «сообразил» выскочить за ворота рынка,  побежал в сторону полей. Дрессировщик «чесал» следом. Только пятки сверкали!

Народ на джума-базаре стал приходить в чувство. Кто смеялся истерично, а кто рыдал над разбросанными лепёшками, яблоками, картошкой… Никто ж не думал, что медведь  окажется таким пугливым. С тощей базарной шавкой не смог справиться!

– И откуда этих двух стриженых шайтанов нам на голову принесло? Будь они трижды неладны, артисты колхозные! – бабаи ругались, вспоминая недобрым словом, как  в карманы бережливо припрятывали пучки шерсти с медвежьего бока. Народ в спешном порядке покидал джума-базар.

На второй день на одной из улочек поселения я вновь  встретила дрессировщика с трусливым Хасан-джоном. Уныло вёл хозяин оконфузившегося накануне «артиста». Никто их трюки смотреть уже  не хотел. Всем хватило вчерашнего концерта! Люди только улыбались вслед… 

 

+1
0
-1