Старая гвардия

2058 год. Величественный Петербург. Свежеотстроенный "Ледовый-XVII" дворец с матовыми стенами из пенопластобетона, мерцающими окнами, затянутыми гигантской прозрачной чешуёй геномодифицированной крымской барабульки, главная арена на пятьсот тыщ человек.

Зал виртуозно декорирован розовыми шариками, шарами и шарищами, в пространстве летают сотни розовых бабочек и по команде осветителя поднимают левое крыло, на сцене - водопад красного бархата, а также розовые шарики, шары и шарищи, в которых время от времени пытается запутаться вокалист группы HURTS Тео Хатчкрафт.

Выглядит он на свои 17, на футболке - надпись "Я не Бибер, но для тебя моря и океаны", рукава кружевной блузки спадают примерно до колен, микрофонная стойка в его руках специально подпилена в нескольких местах, чтобы не напрягаться особ, чо уж там, ломая её на бессмертном хите Boyfriend. Клавишникогитарист ака А. Андерсон, заросший до состояния Теодена до расколдовывания и напоминающий чьего-то там моложавого дедушку, одетый в чёрную хламиду, но с прорезями в интригующих местах, сосредоточенно наяривает аккорды на балалаечном синтезаторе последней модели, которая сойдёт с японского конвейера только послезавтра.

Трибуны и танцпол почти лопаются от лопающейся от бесконечной нежности толпы, в которой, приложив недюжинные усилия, можно разглядеть девушек в тридцатислойных пачках на полуметровых каблуках и с медведЯми, девушек, одетых в татуировки с изображениями Хатчкрафта по всему телу; мальчиков, одетых в костюм "красный латекс-белые сапоги-чёрный парик", впрочем, тоже можно разглядеть.

"Иф ю вонт ту гоу хоум, ай вилл би ю чаперон", - нестройно поёт толпа, и глаза людей светятся от счастья. Отчасти недовольные, впрочем, среди зрителей тоже есть: в конце танцпола осуждающе бурчат, что "это как-то слишком уж жёстко, брутально, очень тяжело и не мимимишно, не похоже на подлинный стиль HURTS", и вообще, как насчёт песен Next girlfriend, Baby it's me, People like Buzzova, а то настроение, того и гляди, получит пять процентов печали к карме. Вокалист не обращает внимания и вдохновенно танцует в стиле "пьяный аист: что перевесит?"

Внезапно идиллию нарушают странные звуки. Больше всего это напоминает гомерический смех, истерический ржач и всхлипы. Двое, одетые в чёрное (чёрная экокожа, чёрный синтибамбук, короче, сплошной олдскул), с двухлитровыми бутылками компота из виски и сухофруктов, привалившись к ограждению танцпола, чокаются, делают по глотку, снова чокаются, снова пьют, иногда делая символические перерывы для попыток порвать на груди футболки с надписями "Верните миру боль!" и "Вознаграждение за головы стилистов Адама - сто пятьсот тыщ мильёнов кэшем, только сегодня и только у нас!"

Слышны надрывные выкрики и попытки хрипло скандировать "Неве гив ап, итс сач э вандерфул лайф", "Со стей виз ми Эвелин", "Самбади ту дааааааааааай фор", "Ю лет ю бади берн лайк неве бефо" и даже "Ай гот траубл он май майнд". Доносится "Он опять танцует?! Мои глаза!..", и звук соприкосновения крепких лбов с ограждением.

- Почему их не выведут?! - в конце концов, начинает возмущаться толпа.
- Кто это вообще, на фиг, такие?!
- Кто-нибудь, позовите охрану!

- Нельзя, - с обречённым лицом вздыхает охранник модели "Андроид F5 for шоубиз".
- Почему нельзя?!
- Они занесены в Красную книгу. Это, как их... "старая гвардия хёртс". Их всего-то двое и осталось.