Торжественный комплект

     Помните, в «Золотом телёнке» к месту завершения Восточной Магистрали отправился короткий литерный поезд с делегациями рабочих-ударников, а также иностранными и советскими корреспондентами? Представьте себе, традиции живы! В XXI веке подобное видит герой данного рассказа. Впрочем, здесь несколько сложнее: ткань повествования распадается на философское вступление, основной текст, представляющий собой фантазию героя, и лирическое, хотя и с приметами реальности, заключение.

     Эта схема позволяет Автору проводить непосредственное сравнение того, что могло бы иметь место в будущем с тем, что нам так не нравится в настоящем. Композиционно такое членение оправдано: необходимо было эссе об «узкой горловине человеческого бытия» (1-е предложение)  привести в соответствие с условиями конкурса… да и кто бы стал читать такую «передовицу» без  малейшей динамики событий? Но нить рвётся: уже при подлёте к стройке Автор сбивается и употребляет неуместные для этого момента «мы» и «я», отождествляя себя с героем, описывавшемся до  того со стороны. Знаете, это – наименьший из его промахов. Впрочем, грамматика и синтаксис здесь тоже не на высоте: режут глаз «оккуляр», «очивидцам», «претендававшим», звёзды, что «пленили взгляд (…) и полностью поглащали его сознание». А уж это предложение просто потрясло: «Ни идеология, ни форма правления, ни тип политического режима сделали это счастье возможным!». Однако и без правописания здесь есть,  над чем потрудиться. И в первую очередь необходимо обуздать тягу к штампам и дешёвому пафосу. Возможно, Вам покажется, что я излишне придирчив? Но вот факты, давайте разбираться вместе.

  Надеюсь, помните из того же «Золотого телёнка» эпизод, когда Остап продаёт неумелому журналисту «пособие для написания» любых литературных произведений? Это был набор эпитетов и терминов, весьма напоминающих и «рачительно» просчитанные траектории, и «советскую монолитность», и «апогей современной технической мысли». Чтобы несколько завуалировать штампы, Автор претенциозно вываливает на читателя свой интеллектуальный балласт: «олимп» и «тартар», «земные пенаты», «уроборос» и «апогей». Ничего не скажешь, как раньше говорили: «начитан от Писания»! Правда, часть этой мифологии написана со строчных букв, а часть просто не к месту. Обидно…

    А ещё более уныло становится от беспилотников «бороздящих» (причём дважды!) то пространство, то просторы космоса. Тоска крепнет от «потёртой книги», «тумбочек», «багров» и обязательных «солнцезащитных очков». Это всё не на «Титанике» в 1911 году! Описание космического рейса, кают-компании с «самым большим смотровым окном», примитивизм момента невесомости и пуска солнечной электростанции почти буквально напоминают «Звезду КЭЦ» Беляева и несколько менее «Стажёров» Стругацких. Где-то рядом странноватая «раскалённая до красна», но в то же время «изученная и освоенная» Венера – как из начала и финала «Страны Багровых туч» одномоментно.

     Довольно неприятно (представьте звучание!) выделяется абзац, где корабль приблизился к месту назначения. Перечислю подряд: «приближалась», «ближе», «экипаж», «пассажирами», «тревожного ожидания», «предупреждавший», «режим», «каждый из пассажиров», «даже»…Как говорил Вини-Пух: «Зачем тебе жужжать, если ты не пчела?». Моё неприятие этой смеси псевдонаучности, канцелярщины, штампов и ложного пафоса достигло пресловутого «апогея» при прочтении следующей фразы: «…словно Эйнштейн, усаживаясь на фотон (sic!), побеждает время, человечество, непрестанно расширяясь, достигает бессмертия».

     В целом этот рассказ стилистически напомнил риторику провинциальных малотиражных газет середины 70-х годов. Напоминает выбором персонажа – молодого журналиста (неужто автопортрет?!). Напоминает банальностью кухонных философов, которым недостаточно внутреннего монолога (в завязке), «вынь да положь» дискуссию (а ведь её ещё надо суметь передать!). Поэтому и не веришь заключительному пассажу про страну, «о которой я слышал лишь из рассказов дедушек и бабушек. Страны, в которой мне не довелось жить. Страны, которую мне не суждено понять и принять!»

    Здесь возможны два варианта объяснения моему недоверию: либо Автор лукавит, говоря с нами языком (и мысля образами), запечатлёнными именно в его прошлом – личном и профессиональном… Либо (но менее вероятно) он настолько проникся идеями и речью сорокалетней давности, что практически не отличается от тех, кто прозевал своё и наше будущее, а теперь болезненно ностальгирует, сублимируя писательством с помощью «Торжественного комплекта».